Пять незабываемых лет

Впервые порог редакции я переступил в декабре 1984 года, дней через десять после возвращения со службы в армии. В райкоме комсомола подсказали, что там имеется вакансия, и выдали рекомендацию. Редактор, Анатолий Петрович Самаркин, беседуя со мной, интересовался, какие оценки я получал за школьные сочинения, принимал ли участие в подготовке стенгазет, даже спросил, пишу ли я стихи. Неожиданно дверь кабинета распахнулась. Входит средних лет женщина. Очки с толстыми стёклами на самом кончике носа, того гляди свалятся. В одной руке шило, в другой - газетный лист. Её синий фартук в пятнах от чёрной краски, руки - тоже, даже на щеках у неё - и то краска. Не обращая на меня внимания, женщина прямиком идёт к столу редактора, кладёт перед ним этот лист и, глядя поверх очков, звонким и, как мне показалось, властным голосом говорит:

- Толь, кто в подвале дыру затыкать будет?

Анатолий Петрович, глядя на этот лист, в тон ей отвечает:

- Галина Александровна, попробуй разбить шапку (или что-то в этом роде).

- Да пробовала, - уже мягче произнесла женщина. - Мало…

В таком духе они общались минуты три. А я стоял и, как говорится, пытался переварить услышанное: почему для того, чтобы кто-то заткнул в подвале дыру, обязательно нужно разбить какую-то шапку? И только я подумал, что это, возможно, профессиональный язык газетчиков, как мои мысли прервал голос редактора:

- Ладно, оставь. Сам сделаю. - И, обращаясь ко мне, - чего стоишь? Садись, пиши заявление на должность корреспондента сельхозотдела. С испытательным сроком на один месяц…

Что тут скажешь? Я был счастлив! Хоть и с испытательным сроком, но ведь меня приняли! Забегая вперёд, скажу, что испытание я прошёл успешно. В новогоднем номере был опубликован мой первый репортаж из районного узла связи, в котором рассказывалось о том, как связистки и телефонистки принимают и передают поздравления, тогда как большая часть человечества в это время празднует и веселится.

На планёрке мне вручили удостоверение корреспондента. А затем редактор лично водил меня по кабинетам, рассказывая, какую работу выполняет тот или иной сотрудник. Выйдя, наконец, из корректорской, зашли в типографию. Сразу за дверью - печатный цех. Шум здесь стоял невыносимый. Работали все три станка: за двумя из них стояли женщины, за третьим - мужчина. Анатолий Петрович разговаривая с ними, то и дело оборачивался в мою сторону. Мужчина молчал, а женщины, улыбаясь, что-то отвечали ему. Особенно запомнилась Нина Евгеньевна Шинкарёва, которая ловко подкладывала под барабан листы бумаги, при этом не отрываясь от чтения книги. Я понимал, что говорят они, конечно же, обо мне, но ничего не слышал. Станки гремели так, что, казалось, даже стены трясутся. Очень скоро я понял, что для сотрудников нашей редакции и типографии шум станков, особенно в дни, когда печаталась «районка», без преувеличения, была сродни музыкальной композиции, так как эта какофония и полифония типографской техники гармонично вписывалась в творческую суету коллектива.

В другом конце типографии были установлены два не менее шумных линотипа, а перед ними - наборный цех, с многочисленными кассами различных шрифтов, над которыми «колдовала» Галина Александровна Черникова (именно она просила заткнуть «дыру» в «подвале»). Но больше всего в первое посещение типографии меня поразила массивная бумагорезательная машина, чем-то напоминающая гильотину. Раз! - и огромный, в несколько сотен листов пласт рулонной бумаги сверкающее лезвие ножа рассекает, будто это брикет сливочного масла. А редактор, видя, что меня всё это удивляет, рассказывал и рассказывал… Закончилась экскурсия во дворе. Здесь в отдельном домике была оборудована небольшая печь, в которой переплавлялся свинец.

В работу я, как говорится, окунулся с головой. В коллективе прижился сразу. Работать было интересно и, что удивительно, легко. Помогали коллеги, и прежде всего Анатолий Петрович Самаркин и ответственный секретарь Лидия Георгиевна Кострулёва. Они поддерживали практически во всём, подсказывали, на что в первую очередь необходимо обратить внимание. Позднее именно они настояли на том, чтобы я поступил на факультет журналистики Казанского университета и контролировали меня в этом направлении вплоть до самого окончания учёбы. Кстати, тема моей дипломной работы была непосредственно связана с «Новой жизнью», точнее - с первыми шагами «Колхозного пути» (так называлась газета раньше) в освещении социально-экономических проблем.

Конечно же, это прозвучит нескромно, но подготовить для публикации заметку, корреспонденцию, зарисовку, репортаж, интервью и даже очерк мне давалось без особых усилий. А вот с заголовками к ним была беда. Как-то, в очередной раз, со словами: «Хорошо, но заголовок смени» редактор возвращает материал. А мне в тот вечер надо было без опозданий быть на репетиции как участнику художественной самодеятельности в РДК. Одним словом, спешу. Думаю, ладно, сейчас я сменю заголовок! Беру лист бумаги и вывожу на нём пять--шесть фраз. Вот они, заголовки - один лучше другого!

Взглянув на листок, редактор только спросил: «Спешишь?». Я утвердительно кивнул, так как ожидал другого вопроса, и заготовленные на этот случай слова потеряли всякий смысл. В воздухе повисла неловкая пауза, и вся моя спесь мгновенно улетучилась. «Ладно, иди…», - вдруг спокойно произнёс Анатолий Петрович. Я поблагодарил и направился к выходу. Уже открыв дверь, услышал голос Самаркина: «Надо стремиться к тому, чтобы любой, взяв в руки газету, начал читать её именно с твоей публикации, и заголовок здесь играет немалую роль. Он должен привлекать внимание читателя, ну, и имя автора, конечно…». Я обернулся: редактор как ни в чём не бывало сидел за столом, уткнувшись в бумаги. С того момента к подбору заголовков стал относиться серьёзнее.

Надо ли говорить, что типография и редакция были единым коллективом, ведь нас объединяло общее дело. В так называемый газетный день зачастую все задерживались на работе - и журналисты, и работники типографии. Не расходились до тех пор, пока не будут решены все вопросы с выпуском номера.

Вместе мы были и в будни, и в праздники. Пришло время, по разнарядке райкома партии едем на сенокос или заготовку веточного корма. Бывало, что и лес на дрова в гортопе сами получали (отопление в те годы было печное), грузили в телегу трактора или кузов автомобиля, привозили во двор редакции, а потом в субботники кололи и складывали в поленницы. Надо сдавать кровь - в День донора практически всем коллективом мы в ЦРБ. А разве можно забыть, какие концерты ставили своими силами на Новый год, 23 февраля, 8 Марта и обязательно по этому поводу выпускали редакционную стенгазету с лаконичным заголовком «Мысль»! В день печати, святое дело, всегда выезжали на природу. Варили уху, играли в волейбол, бадминтон, шахматы. Короче, общались и отдыхали от рабочей суеты. Ездили на экскурсии в Казань и Ульяновск. В зимние месяцы организовывали лыжные прогулки.

Сейчас не припомню, чья это была инициатива, но после работы мы каждый день совершали вечерние пробежки от города до нефтебазы или пристани и обратно. Заряд бодрости получали неописуемый. И, главное, никаких тебе затрат на спортивные залы и спортивный инвентарь.

Вот написал - и сам удивился. И как только на это всё времени хватало!

К так называемому карьерному росту я всегда относился, мягко говоря, прохладно. Но в редакции и с этим вопросом у меня было всё в полном порядке. В мае 1986 года меня назначают заведующим отделом писем и массовой работы. С этим предложением согласился сразу. Считаю, что разнообразие - это всегда хорошо. Новое дело увлекло. Еженедельно ко мне поступало полтора--два десятка писем читателей. В основном люди хотели через газету поблагодарить за оказанную помощь врачей, учителей, просто соседей. Запомнилось письмо из Никольского, в котором сельчане просили рассказать о своём банщике, как он ответственно и даже… творчески выполняет свою работу. А механизатор из Полянок благодарил… дежурного милиционера РОВД. У земледельца жена в роддоме, а дозвониться туда не получалось. Вот он и набрал «02», объяснил ситуацию. Дежурный связался с роддомом и успокоил молодого папашу. Мол, не волнуйся, всё в порядке, у тебя - двойня! Были и критические письма, но, надо сказать, вопросы по ним решались мгновенно.

Стоило только позвонить на предприятие или в организацию, совхоз или колхоз и сообщить о тревожных сигналах, как на другом конце провода обещали устранить все недостатки в кратчайшие сроки, лишь бы только об этом не написали в газете. Вот вам и сила печатного слова...

Что же касается общественной работы, то и тут мы, как говорится, не сидели сложа руки. Как-то в канун Дня печати комсомольский коллектив редакции предложил провести в городе легкоатлетическую эстафету на призы газеты «Новая жизнь». Разработали план спортивного мероприятия, закупили призы. Сами гуашью писали на ватманах плакаты и развешивали по городу, разослали приглашения во все организации, естественно, опубликовали объявление в газете. И спортивный праздник, в котором приняли участие более двадцати команд, прошёл на высшем уровне!

В молодёжном коллективе редакции всегда царила творческая, доброжелательная атмосфера. Талгат Замалетдинов, Галя Грачёва, Талир Давлетшин, Лёша Беляев, Володя Лапшин - все мы были дружны и регулярно предлагали редактору очередную новую идею. А тот не сдерживал наших творческих порывов, поддерживал и поощрял самые смелые идеи.

В отделе писем я проработал полтора года. И тут заведующего экономическим отделом редакции Александра Юрьевича Шишмарёва переводят на работу в райком партии, а на эту должность назначают меня. И опять новые обязанности, новые планы и совсем иная ответственность.

Не будет преувеличением, если скажу, что районная газета сыграла важную роль и в моей личной жизни. Как-то ближе к вечеру я зашёл в фотолабораторию. Нужно было подобрать несколько снимков для тематической полосы «Небольшой наш городок». В это время фотокорреспондент Талир Давлетшин, разложив на рабочем столе только что отпечатанные фотографии медиков центральной районной больницы, выбирал из них наиболее удачные. Делая своё дело, я невольно бросил взгляд на стол и замер. С одной из фотографий мне улыбалось очень знакомое лицо. «Не может быть!?», - подумал я и даже, как бывает в таких случаях, тряхнул головой, чтобы сбросить наваждение. Но нет, всё осталось, как было.

- А эта белокурая девчушка тоже в больнице работает? - спросил я Талира, взяв со стола снимок.

- Ну да, - ответил он. - Это медсестра хирургического отделения. А тебе зачем?

Пришлось рассказать ему свою историю. После окончания школы я поехал поступать в Альметьевское музыкальное училище. В те времена от Куйбышева до столицы нефтяников добраться на автобусе можно было только с пересадками в Базарных Матаках и Чистополе. На дорогу уходил практически весь день, так как из Чистополя на Альметьевск автобус отправлялся около 15 часов. Выжидая время, я бесцельно слонялся по территории вокзала, и тут моё внимание привлекла весёлая симпатичная девчонка с сияющими голубыми глазами, которая бойко продавала мороженое. Познакомились. Зовут её Вера.

Закончила восемь классов и подала документы в Чистопольское медицинское училище, а пока лето, решила подработать. Вскоре подошёл мой автобус, и я уехал. С тех пор прошло почти пять лет, и вот на тебе - её фотография лежит в фотолаборатории нашей редакции. Я решил, что это судьба, выпросил у Талира снимок и отправился в больницу. Мне повезло - в этот день Вера дежурила. Меня вспомнила сразу. Да и как тут не вспомнишь, если в тот день, пока я её отвлекал разговорами, она обсчиталась на приличную сумму. Короче, через год мы сыграли свадьбу. А спустя некоторое время мне предложили работу в Казани и, что важно, сразу же выделили служебное жильё. От такого заманчивого предложения я отказаться не смог. Но и по сей день, прямо скажу, «Новая жизнь» занимает в моём сердце особое место. Для меня лично это были годы профессионального становления, здесь я вырос как газетчик, а полученные навыки очень пригодились мне в дальнейшей жизни.

Нашей газете исполняется 95 лет! Это большой отрезок пути, зачастую трудного и тернистого. И мне хотелось бы пожелать журналистам «районки» подготовить к вековому юбилею репринтное издание в виде вкладыша одного из номеров Спасской газеты «Крестьянин», которые, как известно, хранятся в Московской Книжной палате. И пусть все добрые традиции, которые есть у коллектива, продолжают жить и развиваться!