А тополь продолжает жить...

«Новая жизнь» продолжает информационный проект «Затопленный Спасск-Куйбышев», сегодня мы публикуем воспоминания жителей о старом городе.

Т.Иванова:

– Наш дом, который ставил ещё мой дедушка Александр Иванович Попцов, находился на центральной улице Нагаева. Недалеко, наискосок, было педучилище, а чуть дальше – дом Сотниковых, деревянные строения больничного городка, жилой дом, столовая.

Завершало улицу большое двухэтажное здание – заготзерно. Целый квартал занимал Ленинский садик, который раньше украшало красивейшее здание церкви. Её, конечно, разорили. По вечерам в садике играл духовой оркестр, приглашая всех желающих потанцевать или просто послушать музыку, посмотреть на танцующих. И всё это не только в памяти, всё это живёт в душе, и кажется, что со старым городом мы никогда не расставались.

Там в сорок четвёртом году началась моя трудовая деятельность. К моменту окончания педучилища мне исполнилось семнадцать лет. В нём мне и предложили преподавать физкультуру. Но потом, как известно, налаженная жизнь нашего города, как и многих других населённых пунктов Поволжья, была нарушена – началось то самое великое переселение. Люди навсегда прощались со своими насиженными местами. Но судьба через много лет подарила мне одну незабываемую встречу с нашим старым городом.

Было это в 1977 году, когда один из выпускников педагогического училища собрал своих однокашников, чтобы отметить 30-летие со дня выпуска.

Меня, как бывшего преподавателя, тоже пригласили. Встреча получилась чудесная! А главное – все её участники на второй день отправились в старый город. До Куралова ехали на автобусе, затем на небольшом пароме переправились туда, где когда-то жил Спасск-Куйбышев.

Эмоций не описать. Просто душили слёзы. Мы побродили по развалинам, посидели вместе и повспоминали. А на том месте, где раньше стоял наш дом, я увидела свой родной тополь, который продолжал жить там без нас.

Побывать там ещё раз не довелось, хотя мы, участники той встречи, планировали через десять лет приехать снова в старый город, и даже закопали в землю лист, на котором каждый из нас расписался, как будто поклявшись в верности и городу, и педучилищу.

А. Миронова:

– В этот небольшой городок в 1951 году меня привёз муж. Я, можно сказать, не успела к нему как следует привыкнуть. Но помню всё хорошо. Двухэтажных домов в городе было не так много. Среди них особо выделялись педучилище и тюрьма.

Проходя мимо первого, всегда радовалась за тех, кто там учился, и даже испытывала чувство гордости.

А вот мимо тюрьмы не могла пройти без страха и внутреннего содрогания. И именно туда я по воле судьбы попала на работу. Я к тому времени окончила библиотечный техникум, но по специальности в городе устроиться было трудно.

Немного поработала в детском саду, немного – в Доме пионеров, а потом мне предложили стать библиотекарем в тюрьме. Согласилась: везде же люди. Как сейчас помню, в воротах нас встречал охранник с огромным ключом и пропускал внутрь. Библиотека находилась на первом этаже, здесь же были мастерские, работал фотограф. И ещё там был длинный широкий коридор, в котором, по рассказам горожан, во время революции и гражданской

войны расстреливали людей. От одного его вида становилось как-то нехорошо на душе.

Но работа есть работа. А для меня она заключалась в том, чтобы обслуживать  заключённых, которые находились в своих камерах на втором и третьем этажах.

Тюрьма к тому времени была пересыльной, и люди здесь пребывали какое-то время до суда и после.

Раз в десять дней я обходила камеры. Для одних заключённых составляла списки, согласно их пожеланиям, другим уже разносила книги, передавала их через окошечко в двери. Первое время, конечно, было трудно привыкнуть к ужасному тюремному запаху. Все заключённые – мужчины, а в камере находилось по 25 человек, курили, и порой

в окошечке ничего нельзя было разглядеть – дым стоял сплошной.

У женщин было почище и получше. Их среди заключённых было немного. Отбывали срок в основном за допущенные растраты, недостачи. Да, в то время за это могли посадить.

Помню, одна женщина отбывала срок вместе с дочкой 1,5-2 лет. Им отвели отдельную камеру, а поскольку девочке надо было развиваться, двигаться, то через окошечко вытаскивали её в коридор, где она бегала, играла. Потом освободилось место в городской библиотеке, и из тюрьмы я ушла.

Это было в 1953 году, когда город уже «переезжал». В общем, было всякое, но люди преданно делили свою тяжёлую судьбу с городом-переселенцем. И в памяти он остался там же и таким же, каким был, когда ещё не был погружён под воду.