Быт и нравы села Три Озёра Спасского района

Николай МАРЯНИН,

краевед.

Автор исследования отмечает, что зима в Трёх Озёрах бывает очень суровая: от 30 до 40 градусов. В метели и сильные морозы крестьяне сидят дома в полном бездействии. Дороги иногда так заносит снегом, что сообщение с окрестностями полностью прекращается. Для защиты от холода крестьяне вставляют вторые рамы в окна, делают вокруг избы из навоза завалинку, обивают дверь рогожами. В особо сильные морозы окна закрывают ставнями или щитами из соломы, подпирая их палками. Подтопок топят утром и вечером: температура в избе бывает 20-25 градусов, а иногда лишь 6-8 градусов тепла. Выходя на улицу, жители одевают по две пары белья и кутаются в шубы и тулупы. Но в целом трёхозёрские мужики выносят холод на удивление стойко. При 37-38 градусах мороза они работают в старых и худых кафтанах - молотят хлеб, рубят дрова. Старики даже раздевшись и без шапок молотят, а вот молодёжь намного слабее.

Примечательно, что летом, в июле, когда жара достигает тоже 37-40 градусов, местные крестьяне жнут рожь, не имея на голове ничего, и работают ежедневно по 14-15 часов.

Очень выносливы они к физическому труду: могут долго работать на жаре, нажиная до трёхсот снопов и таская их на себе в копны; или пилить тёс весь день, почти не отдыхая. Тяжести переносят очень большие. В лесу крестьянин срубает дерево вершков пятнадцать толщины и один поднимает его на дроги. А мешки с мукой в пять и десять пудов носят на далёкое расстояние. Дряхлеют крестьяне приблизительно на 60-ом году жизни, а иногда и на 70-ом и 80-ом, когда уже не способны к обычному труду.

В избах трёхозёрских крестьян в большом количестве водились тараканы, тенётники (пауки), мухи, клопы, мокрицы; в меньшем количестве - мыши, крысы и сверчки; на самих крестьянах - вши и блохи. Они попадали в пищу, портили продукты, кусали людей во время сна. Приходилось всех их часто морить ядами или вымораживать зимой.

Охотой и рыбной ловлей, сообщает Тихон Иванов, в Трёх Озёрах занимались весьма немногие из крестьян. Охотников в селе он насчитал 5-8 человек. Каждый из них убивал в год от 3 до 10 волков, до десятка лис, от 20 до 100 зайцев. За одну волчью шкуру крестьянам могли заплатить от 3 до 8 рублей, за лисью - от 10 до 15 рублей, а за заячью - от 20 до 40 копеек за штуку. Зверей или убивали из ружья, преследуя по следу зимой, ловили капканами или загоняли собаками. Охотились большей частью осенью или зимой, и редко - весной.

Рыбалкой занимались мало, потому что близко не было реки. Имеющиеся в селе озёра принадлежали помещикам Молоствовым, и было строго запрещено ловить в них рыбу какими бы то ни было снастями. Но летом, в июне-июле, некоторые смельчаки всё-таки подкрадывались к озеру по ночам, чтобы не увидал караульщик, и ловили рыбу бреднями или нерётами (так автор называет плетёные из лозы морды). В месяц у такого рыбака получалось от 3 до 15 пудов карасей, линей и лещей. Рыбу преимущественно ели сами, продавали очень мало, за всё лето выручая от 5 до 20 рублей.

Нарушение порядка каралось штрафами. К примеру, двоих трёхозёрских крестьян поймали однажды ночью на озере с сетью и 8 пудами рыбы. Их выследил караульщик, вызвал управляющего имением, и они вдвоём поймали воров. При свидетелях у них отобрали всю рыбу и рыболовные снасти, как улику и вместо штрафа, если они не в состоянии его уплатить. Всё изъятое передали суду земского начальника, который после рассмотрения дела о тайной ловле рыбы оштрафовал каждого нарушителя на 25 рублей.

Свободное время крестьяне в Трёх Озёрах проводили у пожарного сарая, в кабаке, возле молочной лавки, или сидя у своей избы на лавочке и на брёвнах. Молодёжь собиралась в ямах, возле амбаров и плетней, около огородов. Мужики курили или нюхали табак, вели разговоры о жнитве и сенокосе, пашне и лошадях, о лесе, базаре или ярмарке, что где произошло. Бабы говорили о домашнем хозяйстве и коровах, о льне, пряже, холстах и одежде, о детях и родах; свекрови перемывали косточки снохам, а снохи - свекровям. При этом пели песни, рассказывали всякие нелепости и анекдоты, шутили друг над другом. Часто здесь звучала гармошка, под неё пели сквернословные куплеты, а кто-то и плясал.

В тесном кругу вели рассказы о домовых, леших и чертях, о ведьмах и мертвецах, о летающих по селу и на кладбище змеях. Пересказывали сказки о колдунах, попах и разбойниках, о богатырях и царях, о зверях, птицах и водяных. Причём, больше всего в ходу были похабные рассказы и сказки, а от серьёзных и полезных крестьяне начинали зевать и расходились. Взрослые нередко собирались поиграть в карты, чушки (городки) или в чкалы (по-другому, в шар, когда игроки не дают загнать клюшкой деревянный шар в свои вырытые в земле лунки). Азартные игры на деньги были запрещены. Если кто-то играл в орлянку или в карты на деньги, на этих игроков доносили местному начальству, карты отнимали и жгли.

Зимой и весной в Трёх Озёрах для крестьян устраивались публичные и народные чтения, которые велись местным священником и учителем сельской народной школы. Книги вслух читали и студенты, и дети помещицы Молоствовой, и посторонние. Слушатели допускались сюда бесплатно, за год проводилось до 30 чтений. А содержались они на средства недавно открытого в селе общества трезвости, ставшего отделением Казанского общества трезвости.

Приводится в книге нескольно колыбельных песен, которые пели трёхозёрские крестьянки, качая и убаюкивая младенцев. Вот только одна из них: «О, баю, баю, баю, / Лежит барин на краю, / Он не беден, не богат, / Полна горница ребят, / Все по лавочкам сидят, / Кашку масляну едят, / Ложка гнётся, / Сердце бьётся, / Душа радуется».

Как только у крестьянина появлялась возможность, он охотно шёл в местный кабак под предлогом покурить. Здесь можно было встретить трубокуров-завсегдатаев, узнать новости, да и стаканчик водочки пропустить. Если было у товарища или хорошего знакомого десять копеек на шкалик водки, тот покупал и подавал пришедшему. Приходил третий, тоже брал водку и угощал. Потом все трое в складчину покупали бутылку и выпивали. А четвёртый с бахвальством вынимал рублей 10 или 20 и снимал весь кабак, желая угостить всех. Он нанимал песельников, гармонистов и заставлял их плясать, угощая таких забавников водкой или пивом. Появлялись также желающие за рюмку водки побороться или подраться на кулаках, спеть похабные песни или рассказать сквернословные сказки, рассказы и анекдоты. Разговоры здесь тоже велись похабные, о распутных бабах и мужиках.

На постоялом дворе в Трёх Озёрах такого шума не было, меньше звучало сквернословия и пьянства. Сюда приходили послушать рассказы приезжих из различных мест о цене на товары, о хлебе и урожае, о жизни переселенцев из этой местности, о промыслах, ремёслах и занятиях крестьян. Здесь же пили чай и ели калачи, платя за это хозяину постоялого двора, который был одновременно и булочником. Кто-то нанимался везти товар или хлеб, при этом брал задаток и ставил магарыч, пропивая деньги тут же с приезжими. Также здесь менялись лошадьми, рядились довезти приезжих до какого-то села или станции, что-то покупали или продавали, а некоторые за стаканчик водки подряжались укладывать товар на повозку проезжим торговцам.

Записал автор и несколько забавных историй из местной жизни. Как-то раз трёхозёрские бабы, живущие на южной окраине села, начали распространять слухи, что за их двором, у плотины на разломанном половодьем мосту, почти каждую ночь черти кричат, да так страшно и жутко, как будто маленькие дети, и смеются беспрестанно. А за плотиной находился сад помещицы Молоствовой и оранжерея, где жил садовник. Он-то и выявил, что это никакие не черти, а ночная сова. Садовник её подстерёг днём в саду, застрелил из ружья и показал напуганным крестьянкам. С тех пор мнимые черти действительно перестали кричать и смеяться по ночам.

А однажды в августе в Три Озера приехал погостить из Петербурга Владимир Порфирьевич Молоствов, заслуженный генерал, сенатор, попечитель Казанского учебного округа, знакомый даже с немецким поэтом Гёте. Остановился он в родовой усадьбе Молоствовых у Чистого озера. В 12 часов ночи генерал возвращался домой со своей собакой, и вдруг из-под моста возле церкви выскочил кто-то весь в белом, с хвостом и рогами, и сел на мосту перед изумлённым барином. Молоствов с перепугу попятился назад, оббежал улочку и вернулся в усадьбу уже со стороны Атаманского озера.

В Трёх Озёрах все верили, что под этим мостом действительно живёт чёрт, который может плевать в лицо и щекотать до смерти. Он это не раз и проделывал над поздно возвращавшимися домой местными девушками, доводя их до истерики и едва не до сумасшествия. А когда несколько крестьян решили поймать злодея и начали сторожить его по ночам, чёрт стал проделывать свои ужасные шутки в другом месте. И лишь спустя много времени эту тайну раскрыл деревенский парень, который признался, что это он наряжался в женскую белую длинную рубашку, сзади привязывал коровий хвост, а ко лбу приделывал коровьи рога, выкрасив их сажей в чёрный цвет (отец у него торговал коровьими кожами). В таком костюме он и пугал девушек и даже трусливых мужиков, проходивших по мосту или по порядку вдоль изб.

* * *

В газете невозможно рассказать обо всех направлениях этнографического исследования Тихона Иванова, ведь описание быта и нравов крестьян села Три Озера занимает в книге более 250 страниц. Здесь подробно раскрываются условия работы и жизни сельчан, их наказания и повинности, личные отношения, ответственность за различные совершаемые преступления, говорится о распространяемых сплетнях, существующих промыслах, ссорах и драках, раскольнических сектах и о многом-многом другом. Автор оставил потомкам бесценный письменный памятник о наших предках, который станет настольной книгой для всех трёхозёрцев, интересующихся историей своих дедов и прадедов.